страница 4

мало того, в эти траурные дни прощания было забыто и постоянно звучащее печально-лирическое адажио "Плот" из кинофильма "Дети капитана Гранта". И хочется сейчас напомнить: есть, есть в огромном наследии Дунаевского произведения, исполнение которых было бы уместным в самые скорбные минуты...

Эстетические представления композитора, философские предпосылки его творчества нуждаются в специальном изучении. Те слушатели, которые привыкли рисовать себе Дунаевского как безудержно веселого человека, вероятно, очень удивятся, когда прочитают сборник его избранных писем. "Я не знаю, почему Вам было грустно, когда Вы мне писали, но это хорошо, что Вам было тогда грустно, - размышлял композитор в ответном письме к Л.И. Милявской. - В грусти лучше раскрываются душевные качества человека. Они окрашиваются в более серьезные тона". И в другом письме к ней же, посланном после авторского концерта, который прошел с огромным успехом: "...оставшись один, я плакал, то ли от счастья, от полноты успеха и трогательно-волнующего огромного впечатления, то ли от какой-то неведомой тоски по несвершенному, по невыполненным мечтам своей жизни. Жизнь идет, неумолимо отбирая месяцы и годы, беспощадно бросая тебя от торжества к обидам и недоумениям. Оттого каждое свое торжество я воспринимаю как далекий внутренний голос, зовущий куда-то вдаль, вперед, вперед".

Нет, это не взрыв отчаяния по поводу неумолимо уходящей жизни. Это слезы восторга перед ее полнотой и неповторимостью. И вот нас ждет непредвиденное открытие. Оказывается, глубинность Дунаевского проявляется не только в его "серьезных" сочинениях, но и в различных песнях и маршах, и даже в произведениях танцевального характера, брызжущих весельем. Веселость веселости рознь. Есть веселость, порожденная беспрерывными удовольствиями, когда жизнь воспринимается как сплошной праздник. Не будем предъявлять особых претензий к мелодиям, украшающим такой праздник: если они не исполняются в разнузданной манере некоторых ВИА, то достаточно, что они красивы и приятны. Но есть и такие радостные мелодии, которые порождены полнотой восприятия жизни, в них слышится ликующий призыв к душевному полету, и вот слушатель уже окрылен этим полетом, он во власти поэтического восторга и заманчивого стремления вперед, и лишь только на самом дне души притаилась грусть несбывшихся надежд. Не такова ли музыка Дунаевского? И не таков ли его знаменитый "Концертный марш" - будоражащий, приподнимающий и... вызывающий слезы?

Композитор был чрезвычайно удивлен, когда однажды он получил от одного профессора письмо с разбором его сочинений: профессор писал и о "тоске безнадежности", и об "искре надежды", и о "поступи миллионов", и о "сжатых в гневе губах", и о многом другом, о чем композитор не думал, когда сочинял музыку. И все же письмо профессора симптоматично. Оно свидетельствует, что "легкая" музыка Дунаевского раскрывает мир настоящих больших эмоций и вызывает такие же образы и ощущения, как при слушании серьезных симфонических произведений. Да и сам композитор вынужден был признать, что профессор верно постиг ту "правду чувств", которая была в его звуках.

"Дунаевский! Вот одно из тех имен, которые никогда не забудутся! - писал французский композитор Филипп Жерар. - ...Работая преимущественно в той области музыки, которая порой неправильно именуется  л е г к о й, он доказал, что в музыкальном искусстве нет низших форм либо жанров, что "хороший сонет лучше плохой поэмы" Не случайно, видимо, мысль о равноправии жанров по-прежнему остается на повестке дня...

Передо мной хрестоматия для учащихся старших классов "Русская и советская музыка", выпущенная издательством "Просвещение" в 1977 году. В аннотации сказано, что приводимые в хрестоматии