страница 4

высказывания Дунаевского неотделим от традиций классической музыки XIX века.

          Широко известны слова Чайковского, что в "Камаринской" Глинки, "как дуб в желуде", заключена вся последующая музыка великих русских симфонистов. Перефразируя эти слова, можно сказать, что в балетной музыке "Ивана Сусанина" и "Руслана и Людмилы", во многих инструментальных и фортепианных пьесах Глинки, "как дуб в желуде", заключена вся разнообразная русская бытовая музыка, которая впоследствии была окрещена неудачным термином - "легкая".

          Банальная истина: любые творческие завоевания немыслимы без освоения художественного опыта предшественников. Еще Белинский говорил, что "новое выходит из старого, последующее объясняется предыдущим и ничто не является случайно". Однако в большинстве исследований стилистические черты композиторов, традиции и новаторство в музыкальном процессе рассматриваются лишь на примерах родственных Жанров. Вероятно, именно поэтому Дунаевский, мастер  л е г к о г о  жанра, выпадал из поля зрения исследователей, писавших о преемственной связи "серьезных" композиторов с глинкинскими традициями. Но... "нельзя все творчество Дунаевского Именовать "легкой музыкой": "Песня о Каховке", "Песня о Родине", "Марш энтузиастов", "Летите, голуби" - это не "легкая музыка", а большое искусство больших идей", - писал Л.В. Данилевич в письме к автору этих строк9.

          Подчас в метрическом строе той или иной песни Дунаевского мы вдруг обнаруживаем характер глинкинского письма, Даже самое беглое сопоставление романса Глинки "Люблю тебя, милая роза" с песней Дунаевского "Я старая мать из Руана" выявляет не только  п о л н о е  совпадение метроритмических структур обоих произведений, но и их интонационную близость (примеры 15, 16).

          Однако главное здесь в другом. Вспомним, как сам Глинка оценил свой романс в разговоре с А.Н. Серовым: "Мне хотелось доказать возможность  с в о б о д н о г о  употребления аккорда увеличенной квинты. По моему мнению, хорошо, чтобы каждая вещица, хоть маленькая, служила чем-нибудь в свою очередь для новых поворотов музыкального дела и его науки"10 Вот этот драгоценный глинкинский принцип - подходить с самыми высокими художественными требованиями к самой малой вещи, сопрягая творческий процесс с постоянными открытиями новых истин, - был близок и дорог Дунаевскому... Конечно, песня "Я старая мать из Руана" занимает довольно скромное место в его обширном творчестве. Но с какой настойчивостью Дунаевский пропагандировал ее! И как он радовался, что ее с успехом исполняли выдающиеся оперные певицы - Н.А. Обухова и СП. Преображенская! Чем же объяснить такую "странную" авторскую привязанность к песне, которая уже давно перестала звучать в нашем быту? Дунаевскому был дорог в ней тот "поворот", о котором говорил Глинка. С формальной точки зрения между двумя произведениями двух композиторов, живших в разные эпохи, нет ничего общего: "поворот" глинкинской "Розы" связан с новаторским техническим приемом, а "поворот" Дунаевского обусловлен стремлением "обуздать" однообразный стилевой поток песен, посвященных борьбе за мир. Это ведь разные вещи! Но, подобно Глинке, Дунаевский считал, что в композиторском творчестве не должно быть ничего случайного: каждая  м а л а я  вещь должна подчиняться  б о л ь ш о й  задаче и иметь в зародыше новаторское устремление. Одним из первых Дунаевский вырвался из маршевой стихии (он, "король марша"!) и воплотил тему борьбы за мир в форме гражданского романса. Естественно, что на первых порах композитор, как всегда, встретил сопротивление и в письме к Р.П. Рыськиной от 23 декабря 1949 года писал, что на пути песни "выросли разные препоны в лице всяких строгих дядь и теть, которые не предусмотрели такого