страница 9

задушевной, очень естественной манерой пения. Верится: да, именно так пел Глинка... Оказывается, в кинофильме "Весна" романс Глинки "Я помню чудное мгновенье" вместо загримированного актера поет за кадром под собственный аккомпанемент сам Исаак Осипович Дунаевский! Композитор спел лишь одну строфу, но сколько любви он успел вложить в исполняемое произведение, сколько теплоты и сердечной нежности! Повторение последней фразы - "Как гений чистой красоты" - он, как и тему Татьяны, доверил металлофону и добился, благодаря этому, двойного эффекта; с одной стороны, по сюжету фильма, усиливалось чарующее воздействие музыки на слегка оробевшую Никитину, с другой - возникала возможность перейти по контрасту на бравурную глинкинскую же мазурку из оперы "Иван Сусанин".

          Удивительно звучит эта мазурка в исполнении симфонического оркестра под управлением Дунаевского! Куда девалась ее воинственность, призванная подчеркнуть настроение поляков накануне их похода на Москву? У Дунаевского она звучит ликующе-празднично, как апофеоз волшебного мира кино, как торжество Искусства над Неверием. Режиссерски эти кадры решены так: Глинка, спев романс, берет наших героев за руки и устремляется с ними вперед, к звукам своей мазурки... Это уже не проход, это - "полет" по киностудии. Музыка Глинки, по мысли Дунаевского и Александрова,  в е н ч а е т  победу искусства над скептицизмом Никитиной. И как закрепление победы - снова звучит вступительный весенний марш к фильму (вот зачем Дунаевский взял его тему в эпизодах прохода по студии - это был обдуманный композиционный прием!), но теперь он звучит в своем первоначальном виде, и голос "живого" Маяковского, читающего "И я, как весну человечества...", величественно вписывается в его хоровую мощь.

          ...Печально сознавать, что после "Весны" творческий союз Г.В. Александрова и И.О. Дунаевского распался: свои последующие фильмы, в том числе "Композитор Глинка", Александров решил делать без своего постоянного соавтора. Эти фильмы, при всех своих несомненных художественных качествах, уже не могли вызвать у зрителя, как прежде, чувство огромного удовольствия и восторга от удивительной гармонической спаянности режиссуры и музыки - ведь Дунаевский и Александров по характеру творческого дарования самой природой были предназначены друг для друга. А для блистательной Любови Орловой этот разрыв в прямом смысле слова оказался роковым: на экране ей уже, собственно говоря, нечего было делать, поэтому она и возратилась в театр...

          Размышляя о реминисценциях Глинки в творчестве Дунаевского, приходишь к выводу, что эстетические и воспитательные качества современной бытовой музыки во многом зависят от степени ее родства с классикой. Уникальная глубина "легкой" музыки Дунаевского поучительна во всех отношениях - она нуждается в фундаментальном исследовании.

          Острое чувство современности было свойственно Дунаевскому всегда. Сознание общественного долга перед слушателями воспитывало в нем чувство высшей ответственности. Отсюда и высокая гражданственность композитора, которая была тесно сопряжена с его творческой принципиальностью. Отсюда же - его настойчивая учеба у классиков, и прежде всего у Глинки и Чайковского, потому что классики были для него не только художественным ориентиром, но и высочайшим образцом служения обществу, народу. Учась по партитурам великих композиторов, стремясь осознать идейно-художественный смысл их творений, Дунаевский выработал в себе истинное симфоническое мышление, которое ярко проявлялась не только в его инструментальных сочинениях, но и в песнях. Вот почему симфоническое мышление Дунаевского может стать темой отдельного исследования. Попробуем лишь в общих чертах коснуться этой темы.