страница 5

из всех остальных его оперетт. Образ Стеллы - воплощение глубины, целомудрия, самоотверженности. Не случайно в былые времена зрители-слушатели так остро воспринимали все ее беды и горести, не случайно они так радовались ее счастью и благополучному соединению с Янко. М. Мишин и Я. Фрид превратили Стеллу в современную разбитную девицу, для которой переживания и эмоции - это пережиток прошлого. Уже в самом начале фильма она вызывающе разговаривает с матерью - капризные интонации испорченного ребенка. При первом знакомстве с Янко - остра на язычок, умеет кокетливо и боевито набить себе цену... В общем, актриса Лариса Белогурова отлично поняла сценариста и режиссера: Стеллой надо "восхищаться" она - "своя в доску", практична и бойка, своего не упустит, в обиду себя не даст, ловко выкрутится из любой ситуации... Так восхищайтесь же, берите с нее пример и не переживайте: она на жизнь смотрит просто.

          Но такой Стеллы Дунаевский не знал. Композитор создал своеобразный характер гордой девушки, у которой главное сокровище - теплота человеческого сердца. Кульминационная сцена "Вольного ветра" - сцена отречения Стеллы от своего жениха, матроса Янко. Думается, вряд ли кто заподозрит Дунаевского в сентиментальности, если узнает, что композитор плакал, сочиняя музыку для этой сцены. (Вспомним по аналогии: Чайковский плакал, сочиняя сцену смерти Германа в "Пиковой даме". По этому поводу Дунаевский писал в одном из писем: "Недаром Чайковский рыдал над страницами своих опер. Он рыдал не потому, что ему так нравилась собственная музыка, а потому, что он эти рыдания как бы включал в чувства своих героев"4.) Дунаевский и в зрительном зале не мог сдержать слез... Вот что вспоминает очевидец - драматург В. Вин-ников, один из авторов прежнего либретто "Вольного ветра": "Когда же в финале второго акта, спасая свободу и жизнь возлюбленного, Стелла решает пожертвовать своим счастьем и уходит от Янко, Исаак Осипович, увидев, что в зрительном зале замелькали носовые платки, вскричал от радости:

          - Смотрите: плачут!..

          Однако, радуясь тому, что музыка, созданная им, заставила людей не только смеяться, но и плакать, он не заметил, что по его лицу тоже катятся слезы"5.

          Слезы? Это не современно! - решили М. Мишин и Я. Фрид. И вот сценарист и режиссер нашли "оригинальное", а по сути кощунственное решение сцены: Стелла заранее предупреждает Янко, что она будет притворяться, отрекаясь от него... И она действительно притворяется, исполняя драматическую арию, которая когда-то вызывала слезы, а Янко, прежде переживший огромное потрясение, теперь в буквальном смысле давится от смеха, наблюдая за своей невестой... Это ли не насилие над музыкой, это ли не забвение морально-этических принципов по отношению к искусству вообще! Истинный художник всегда чувствует боль души другого художника. Грустно, что 75-летний Я. Фрид, снявший в прошлом интересные фильмы ("Балтийская слава", "Двенадцатая ночь", "Прощание с Петербургом"), уступил вкусам некоторых воинственных юнцов, которые хотели бы придать легкой музыке бездумность и бездушие, лишить ее праздничности и окрыленности.

          У нового "Вольного ветра" был когда-то предшественник. Еще в 1972 году кинорежиссер Е. Шерстобитов с помощью композитора Б. Клура превратил оперетту "Белая акация" в некое вокально-инструментальное представление и выпустил фильм под названием "Только ты". Нетрудно понять, почему прежнее название оперетты было забраковано новыми авторами: они ликвидировали знаменитую песенку Тони об акации и постарались, чтобы ни одна деталь оперетты не противоречила мюзик-холльному настрою фильма и его развлекательной заданности. Впрочем, авторам можно отдать должное: музыку-то они модернизировали, но