страница 15

И порой мне самому начинало казаться, что губы могут по-настоящему гореть от письменных поцелуев, а мысль где-то греховно вертится вокруг, казалось бы, невинных строчек любви и привязанности. Нет! Не ушат холодной воды я хотел вылить на Вашу голову! Я попытался сам разобраться во всем, во всей необычности наших отношений. Ваша тревога побудила меня к этому, и какой-то внутренний голос заставил меня предостеречь нас обоих. От чего? Ах, я и сам не знаю от чего. Была хорошая нежная сказка - повесть о дружбе двух людей, жизнь которых не пересекается, не скрещивается в одной точке. И хотелось эту сказку сохранить, уберечь от реальности. Вы красиво и просто сделали это. Мало того, Вы не побоялись двинуть эту дружбу на ступеньку выше, дальше. И столько простой и трогательной человечности во всем этом! И в сущности, не все ли равно, как, где и почему сливается нереальное с реальным?! Не мистифицируем же мы друг Друга! В Вашем письме бьется жизнь, и она требует таких форм, какие ей угодны. Я хочу только, страстно хочу, чтобы Ваша радость и успокоение в найденном синтезе противоречий между желанным и вынужденным, между данностью и мечтой, - чтобы эта радость была животворящей и постоянной. Я всегда хотел Вашей радости и счастья. Мне хотелось, чтобы Вы его обрели на "нормальных" жизненных путях. И меньше всего я был бы удовлетворен, если бы в Вашем успокоении было что-то от обреченности. Мол, не вышло в жизни, давай помечтаем. Коль губы не горят от реальных поцелуев, пусть будут бумажные. Нет! Я хочу думать и верить, что сила нашей дружеской привязанности будет подлинной силой жизни, исцеляющей, оберегающей, вдохновляющей.

      Вы рассказали мне сказку об отравленной ядом девушке. Это очень грустная сказка. Я ее никогда не читал и не слышал. Но если Вы ее сами сочинили, то следует сказать, что в применении к нам она грешит несоответствием.

      Я - не яд и никогда не хотел Вас отравить собой. Много лет я люблю Вас какой-то странной, глубоко-человеческой и вместе с тем нереальной, но бесконечно нежной любовью. И если в Вашей сказке есть мораль, то она сводится к простому закону инерции. В этом виде я Вашу сказку принимаю и воспринимаю. Человек просыпается от того, что остановились стенные часы. Этот беспрерывный и монотонный стук маятника создает привычную атмосферу для спящего. Резкое изменение этой привычности - и человек просыпается от... тишины.

      Не ядом я отравлял Вас и не этим постепенным отравлением создана у Вас атмосфера привычности. Издавна ставшей для меня любимой заповедью в отношениях к Вам - была заповедь нежной и любящей ласки. Вы мне изменяли, Вы отходили надолго от меня, я же - никогда. Вы увлекались, любили, страдали, болели - все это Вы прятали от меня не потому, что Вы боялись доставить мне какое-либо беспокойство, а потому, что просто я исчезал из Вашей жизни как компонент Вашей души. Вы продолжали Ваше уважение ко мне, быть может, поклонение как композитору, но Вы не хотели пить ни яда моего, ни исцеляющего бальзама. Вы предпочитали пить другие яды и лечиться другими бальзамами. Я Вас разыскал однажды, и я бы разыскал Вас еще столько раз, сколько бы мне потребовалось. И я Вас снова поставил на виду своей жизни. А подумайте, что мне было до Вас? И разве жизнь моя, как она есть, как она течет, не могла бы обойтись без Вас? Ну была смеющаяся девушка, и не стало ее! Погрустим, может быть, напишем песню о ней и пожелаем счастья этой девушке на ее пути! Но где-то, когда-то (не знаю где и не знаю когда) родилась в моей душе ласка к Вам, и без нее мне стало не хватать в жизни чего-то важного и значительного. Эта ласка рождала дружбу, дружба рождала привычность, а доверие, которое Вы мне почти всегда оказывали, когда появлялись снова