страница 5

тосковал. Он поверял ей свои нежные тайны, Он с ней по-японски говорил. Но однажды Он с негритянкой ей изменил. "Как? - все вскричали. - Японец японке изменил?" Да, но... ведь он же Негритянке не поверял нежных тайн своих, Он нежно ее не целовал! Ведь он же по-японски с ней не говорил! Значит? Значит, он не изменил!

      Нравится Вам эта сказочка?

      Нас часто занимает вопрос: может ли быть подлинная дружба между мужчиной и женщиной? Если исключить из дружбы всякое влияние тела - может. Но исключить сердце - значит погубить дружбу. Так я отвечаю на этот старый вопрос, который в сущности меня лично никогда не интересовал.

      Я ищу в Вас человека, к которому свободно и просто будет нестись моя мысль, мое настроение, мои впечатления, те, которыми я захочу с Вами поделиться. И чем теснее будет наша дружба, тем больше будут расширяться рамки и круг впечатлений, мыслей и чувств, которые я захочу Вам понести. Чем крепче мы будем прижимать к душе эти мысли и чувства другого, тем значительнее и богаче будет наше взаимное влияние.

      Если Вы у меня спросите, почему и для чего Вы мне нужны в таком качестве, то я Вам отвечу, что нет в мире такого самого богатого внутренне человека, который захотел бы это богатство держать для себя, и только для себя. Я себя не считаю таким богатым человеком, и чувство душевного общения мне необходимо. Но я еще и другое скажу Вам, моя Рая: в далекие годы мне светила Ваша юная душа, Ваше большое и светлое доверие. Я всегда это помнил и буду помнить. Вы трогали большие и глубокие мои струны - я и этого не могу забыть. Я сохранил все Ваши письма, большая пачка которых есть большая страница человеческой жизни, и мимо этого я тоже не могу пройти, не оглянувшись и на свою жизнь. Я потому и вызвал Вас из молчания, верну Вас к себе, что, хотите или не хотите, Вы являетесь спутником моей жизни, ясным, юным и хорошим. А разве хорошее хотят терять? Человеческая жизнь, простая и сложная, яркая и незаметная, всякая жизнь идет, движется в сопровождении чьих-то других жизней, сплетается с ними в разных степенях крепости, зависит от этих жизней в той или иной степени, и нет такой человеческой жизни, которая двигалась бы самостоятельно-одиноко. Я прошел большой и яркий путь. Меня сопровождали другие люди. И среди них я обрел много замечательных друзей, юных, бодрых, волевых. И эти друзья, может быть, и сами не знали, как они помогали мне жить, творить, становиться лучше, совершенствоваться. Так разве мне захочется забыть это или потерять?

      Вот, Раинька, я пространно пишу Вам не на заданную Вами тему о первой главе моей повести. Но та глава, о которой я пишу - самая главная, самая важная. Она утверждает во мне то, чем я живу, дышу, чем я наполняю свою душу и творчество. Поэтому не взыщите, если в этом письме не будет скучных рассказов о вещественных явлениях, не всегда и интересных. К тому же моя сегодняшняя повесть является необходимой прелюдией ко многому тому, что еще будет Вам рассказано, несмотря на некоторый Ваш скептицизм в отношении моих привычек не отвечать на заданные вопросы.

      Я пишу Вам на домашний адрес. Но неужели Вы это прочитаете только по возвращении из отпуска? И неужели до этого возвращения я не увижу Вашего нежного конвертика?

      Целую. Вас крепко, мой дорогой друг, и желаю Вам хорошо отдохнуть.

        Ваш И.Д.

        12 августа 1949 г.

        Дорогая Раинька! Я очень сожалею, что не смог Вам написать сразу после получения Вашего письма из Ижоры. Но, как это всегда бывает, хочешь написать много важного, значительного, а для этого надо отдаться письму, отвлечься полностью от всех дел и забот. Но, увы, они цепкие и не всегда отпускают. Вот и сейчас, получив Ваше второе письмо (уже после Вашего приезда), хочется