страница 6

много написать - и невозможно. Пишу не в обычное для себя время лишь потому, что не могу заставлять Вас долго ждать моих писем.

      Я хочу раньше всего подтвердить правоту Ваших взглядов на любовь и человеческие отношения. У меня лично нет никакого желания навязывать Вам некоторые свои взгляды, диктуемые не моей верой и убеждениями, а теми трещинами и трещинками в вере, которые досадно разламывают цельность убеждений.

      Вы справедливо называете грязью всякое чувство, не идущее от души и сердца. Но это потому, что Вы чисты, и потому, что Вам удавалось избегать соблазнов. Есть люди, которые не стараются уходить от грехов и "грязи". Это - длинный и серьезный разговор. Но Вы должны прежде всего избегать ортодоксальности в Ваших чувствах. Существуют достаточно закаленные натуры, способные противостоять "грязи", даже окунаясь в нее. Я очень рад тому, что Вы считаете меня во всяком случае хорошим и интересным человеком. Но я думаю, что Вы не разочаруетесь во мне, если я Вам скажу, что в своей жизни я шел не только дорогами "святых" чувств, но и "грязными" тропами желаний. Я, право, не чувствую, чтобы от меня что-нибудь отпало или во мне что-нибудь стало атрофированным. Но познавать жизнь и людей - это прежде всего быть жадным и любопытным к жизни и к людям. Познавать жизнь и людей -это значит сливаться хотя бы временно с ними. Вы, хотя и стали значительно старше, еще очень молоды и чисты, чтобы согласиться с моей концепцией измены, на которой я настаиваю. Для меня (может быть, потому, что я художник) первое значение имеет чувство в его любом виде. Святой может быть не только невинность, но и греховность. Люди были бы страшно скучны и посредственны, если бы они вертелись только в клетке "священных принципов". Мы об этом поговорим подробно при встрече, и я Вам расскажу не анекдоты, а были моей собственной жизни. Это не будет лишено интереса, с точки зрения темы нашей беседы.

      Я хочу верить в дружбу между м<эужчиной> и ж<эенщиной>, хотя я хорошо знаю, что эта дружба условна и что она подвергается многочисленным опасностям. Имея привычку к резкому и беспощадному обнажению своих мыслей, имея привычку говорить честно и откровенно, я скажу Вам об одной маленькой детали. Подчеркивая чистоту моих дружеских отношений к некоторым моим корреспонденткам, я просил в свое время прислать мне фото. Было вполне естественно знать внешний облик этих неизвестных друзей. Я ловил себя на том, что, получая эти фото, я иногда разочаровывался во внешности моих корреспонденток, которых я представлял себе другими. И, сознаюсь, это отражалось на моем дружеском "рвении". Я с большим удовольствием писал хорошеньким, нежели некрасивым. Почему это? Очевидно, потому, что в этой дружбе никогда не уничтожается влияние пола и что к дружбе, к душевному влечению всегда должно примешиваться немножко хотя бы влечения физического, связанного с эстетическим восприятием этого друга. О! Это великая и непреодолимая штука. Но об этом довольно! Могу Вам только "в утешение" сказать, что существует дружба и без чувственного влечения. Это дружба "интеллектов".

      * * *

      В Вашем письме из Ижоры Вы упоминаете о Фриде6. Я его помню. Он когда-то действительно собирался писать обо мне (да, кажется, и писал). В свое время около меня группировались многие "писаки", зарабатывавшие на "модном явлении". Я об этом говорю иронически потому, что у нас творится такое, что не влезает в рамки честного мышления, а я давно перестал верить в профессиональную честность пишущей братии. Я знал и знаю одного человека-лектора, который меня терпеть не может как композитора. Но он сам мне признавался, что заработал на мне много денег и популярности, читая лекции обо мне по заявкам многочисленных коллективов. Вы