страница 29

сообщить Ваши "кардинали", как сказал (вместо "координаты") некий инструктор Академии Педагогических Наук.

      Вы совершенно правы, отдавая предпочтение певице25 в исполнении "Каким ты был". Я полагаю, что это очень простая песня, и ее нужно петь без всякого трагизма, а нежно, душевно и, главное, просто.

      В фильме "Стадион"26 Марш энтузиастов вставлен не мной, а режиссурой, у которой не хватало музыки. Я уехал тогда в Хосту, и картина оформлялась без меня.

      Поздравляю Вас с летом. Неужели мы не увидимся скоро?

      Крепко целую Вас, мой милый друг, и желаю Вам счастья.

        Ваш И. Д.

        7 мая 1950 г.

        Дорогая Раинька! Я опять в Старой Рузе. Надо сочинить третий акт "Клоуна" и поставить, наконец, то замечательное слово, которое принято ставить, когда работа закончена: йпе, или по-русски "конец". Хорошее слово!

      Вы не представляете себе, как здесь хорошо! Вот Вы хвалите меня за мое умение высказывать свои впечатления. Да! О людях, о явлениях общественной жизни, о книгах, нотах и т.д. А вот о природе - не умею. Я становлюсь нем. А ведь правда - описать природу невозможно. Вот здесь, например, есть река Москва. Один берег высокий, покрытый густым лесом. Отсюда видны далекие извилистые речки. Я убежден, что нечто подобное Вы видели десятки, может быть, сотни раз. Но точно подобное, то есть именно то, что восхищает меня сейчас, Вы не видели. И не потому, что это выдающаяся красота, а потому, что природа неповторима. А спасать ее так, чтобы представить себе все это отличие от уже виденного, - невозможно. Я всегда не любил в романах некоторых русских писателей это стремление на десяти страницах скрупулезно описать природу. И с детства я до сих пор сохранил привычку перелистывать эти страницы как досадную ненужность. Природу нужно видеть, чтобы ощутить ее красоту.

      Поверьте мне, что здесь красиво. Вероятно, не более, чем в других местах, таких же или приблизительно таких, особенно в такое чудесное время, как май. Но... вдруг сильно похолодало.

      Итак, я здесь всего на четыре дня, в течение которых хочу со своими соавторами27 точно наметить третий акт. Мы приехали сюда вчера. Сейчас раннее чудесное утро. Соавторы мои еще спят, а я решил написать Вам, используя те чудесные часы утра, когда уже не хочется спать, но еще рано кушать, а еще более не хочется работать.

      Ваше поздравление, за которое я Вам очень благодарен, свидетельствует о том, что Вы знаете о радости, пришедшей в мою жизнь с некоторым опозданием, но тем не менее не теряющей своего значения28. Я даже доволен тем, что присвоение не совпало с юбилеем и, благодаря этому, лишено той непременности, которая именуется именинным подарком. Для меня лично это событие важно только в одном. И об этом я Вам расскажу.

      Дело в том, что одно время (1942-1946) вокруг моего имени распространялись самые нелепые и безусловно враждебные мнения, будто я исписался и умолк, будто я не в состоянии был отобразить военную эпоху в песнях и т.д. Мало того! Некоторые сволочи из ленинградских композиторских кругов напустили туман вокруг моего отъезда из Ленинграда, исказив не только факты, но и придав им двусмысленное толкование. Так, например, моему отъезду, происшедшему 25 мая 1941 года, был придан характер бегства из Ленинграда, характер гражданской трусости. Вы же понимаете, что 25 мая 1941 года я не был осведомлен о предстоящей войне, а уехал в поездку с железнодорожным ансамблем, а семья моя 29 мая уехала, как обычно, на дачу под Москву. Я действительно больше не вернулся в Ленинград, так как это было глупо в условиях того времени. Поэтому я предпочел уклониться от перспективы превращения в труп или, в лучшем случае, от перспективы стать дистрофиком, а решил приносить пользу стране