страница 3

плохо скрываемой вражды, всяких споров и дискуссий. Меня тошнит от всего этого! И как ни трудно мне выбираться для поездок из Москвы, но когда выезжаешь на широкий простор, когда видишь и чувствуешь бесхитростный приговор народа -то ощущаешь прилив молодой силы и энергии.

      "Сын клоуна", как я уже писал, идет с большим успехом, который не дает покоя моим "друзьям". Отточенное и точно направленное письмо оперетты вызвало обвинение по моему адресу в "безликости" интонаций. Это новое, модное обвинение по адресу всех тех, кто в музыке не прибегает к так наз<эываемым> русским интонациям. Другими словами, под "безликостью" хотят скрыть термин "космополитизм". Но это очень трудно выговорить в отношении композитора, чьи произведения пользуются громадной популярностью. Прямая атака на меня в дискуссии 28/II кончилась неудачно! Очевидно, сейчас начнутся "подземные работы". Спорим до хрипоты, с улыбками на губах, с ножами за пазухой!

      Ленинград занимает позицию высокомерного выжидания. Вообще этот театр занимает "особую" позицию в репертуарном вопросе, и поэтому, наверное, рецензии о нем пишутся главным образом в "Крокодиле".

      Возможно, что в мае Моск<эовский> театр приедет с "Клоуном" в Ленинград.

      Концерт 25-го февраля, о котором я писал, должен был состояться под моим дирижерством в зале ЦЦКА в Москве. Но я отказался в нем участвовать. Этот концерт-халтура состоялся без меня под управлением Кнушевицкого и, к сожалению, транслировался по Союзу.

      Вот и все ответы. Я Вам желаю, дорогая Раинька, самого светлого и радостного. Пишите. Я 12-го уезжаю в Киев и Днепропетровск. Жду письма до 12-го.

        Ваш И. Д.

        13 марта 1951 г.

        Дорогая Рая! Я - в Москве и Вашу телеграмму зачту в качестве доброго напутствия, когда поеду в Киев. Сейчас на душе мрачно и далеко не солнечно.

      6-го марта "Советское искусство" опубликовало гнусный пасквиль на меня - фельетон "Печальный акт"40.

      Я не знаю, довелось ли Вам прочитать эту мерзость. Само собой разумеется, что все это - отвратительная ложь, и я не буду сейчас распространяться на эту тему. Идет расследование этого дела, и я думаю, что удастся выяснить кое-какие подлые и грязные побудители и причины этого фельетона.Но, понятно, что я не мог сейчас никуда поехать, так как, во-первых, нужно доказывать, что я не верблюд, а во-вторых, в таком, извините за выражение, обгаженном виде мне не очень приятно и удобно показываться на публичных своих концертах. Подождем!

      Я прошу меня извинить за краткость письма. В следующий раз напишу подробнее и, вероятно, смогу Вам сообщить более приятные новости.

        Искренне Ваш И. Д.

        1 апреля 1951 г.

        Дорогая Рая! Меня очень тронула Ваша забота о моем самочувствии, но мой запоздалый ответ вовсе не является следствием каких-либо личных осложнений. Сталинская премия пришибла все это дело, рассчитанное на скандальную сенсацию41. Сенсации не получилось уже потому, что редакция газеты, несмотря на все свои старания получила только три (!) отклика. Из них два очень умных и очень положительных для меня, а один (из Одессы) просто грязный и пасквильный. 23 марта было обсуждение на секретариате Союза композиторов. Все проходило по шаблону и вместе с тем видно было, что секретариат поставлен в весьма трудное положение. Одним словом, решение, как и нужно (иначе нельзя) подтверждает "факты", но вместе с тем и т.д. Видимо, это решение и будет помещено в газете как финальный аккорд всей этой глупо-печальной истории42.

      Я горжусь тем, что этот фельетон не поколебал ко мне доверия, уважения и любви среди народа. Люди очень хорошо научились разбираться в таких делах. Что касается меня самого, то я по-прежнему работаю, действую, получаю очень много просьб о встречах