страница 22

с огромной болью и изумлением, что вся моя деятельность покрыта крышкой полнейшего молчания. Гроб! Рецензии о моих концертах бывают в местных газетах, и все... Вы не найдете в Москве ни одного экземпляра моих нот. Они раскуплены и... не переиздаются. Что это все обозначает, об этом можно только строить догадки. Есть ли здесь одна направляющая рука? Возможно, что и так, если сопоставлять факты. Возможно, что это является случайным совпадением действий нескольких "людей""29.

      Письмо, как мы видим, пронизано горечью и затаенным страданием. Другое письмо, в Музгиз в мае 1953 года, это уже не горечь, а трагический вопль безнадежного отчаяния: "Почему мои симфонические произведения, благодаря отсутствию изданий, отдаются на растерзание слухачам, которые сами оркеструют, делают всякие фантазии и попурри иногда ужасающего качества? Имеется несколько так называемых оркестротек, то есть универсальных партитур для оркестров кинотеатров и ресторанов. Но по этим изданиям ни один дирижер симфонического оркестра, конечно, дирижировать не будет. И я опять-таки не пойму, почему мои симфонические вещи предстают перед потребителями не в подлинном авторском виде, а в виде искалеченных комбинаций на любой состав, комбинаций, делаемых к тому же зачастую ремесленнически и халтурно? Почему, например, партитура увертюры "Дети капитана Гранта" издана для духового оркестра, а не издана в первую очередь для симфонического оркестра, для которого и делал ее композитор?"30.

      Добился ли он чего-то этим письмом? О, да! Очень многого! Преисполнившись "жалости" к обиженному композитору, Музгиз за год до его смерти рискнул наконец издать в авторской симфонической версии знаменитую увертюру к кинофильму "Дети капитана Гранта"...

      Из всех блистательных оркестровых сочинений Дунаевского - романтических увертюр, радостных маршей, благородных вальсов, озорных галопов, нарядных и ярких опереточных антрактов, короче говоря, из всех тех сочинений, которые еще в предвоенные годы принесли композитору славу "московского Штрауса" (так его назвали за рубежом после триумфального успеха "Веселых ребят"), при жизни автора была напечатана только одна увертюра к кинофильму "Дети капитана Гранта"! Даже популярнейший "Выходной марш" из кинофильма "Цирк", исполняемый почти всеми профессиональными и любительскими оркестрами, не был напечатан в авторской версии! Даже волшебный вальс из кинофильма "Светлый путь", вальс, написанный в манере лучших балетных номеров Петра Ильича Чайковского!.. Это действительно была дискриминация - грубая и неприкрытая. Произведения Дунаевского для симфонического оркестра размножали лишь одни переписчики нот...

      Великий русский композитор Исаак Осипович Дунаевский до конца испил горькую чашу еврейской судьбы. Посвятив свою жизнь русской музыкальной культуре, он оставался верен еврейству: свободно читал и разговаривал на идише, знал наизусть многие молитвы на древнееврейском языке (его сестра Зинаида Осиповна рассказывала, как в 1934 году он читал "Кадиш" по умершему отцу), обожал библейские истории и творчество Шолом-Алейхема. Когда возникло "дело врачей" и его пытались заставить подписать так называемое "коллективное письмо" советских евреев, якобы возмущенных действиями своих соплеменников, Исаак Осипович с негодованием заявил, что он скорее умрет, нежели подпишет эту постыдную бумажку... Это был человек исключительной честности и большого гражданского мужества!

      В своем творчестве Дунаевский постоянно обращался к еврейскому мелосу. Известна его чудесная музыка к кинофильму "Искатели счастья". Известна и его яркая "Еврейская рапсодия", написанная специально для джаз-оркестра Леонида Утесова. Но мало кто знает "Песнь песней" - мелодекламацию на библейский