страница 31

просто) многих, но ведь каждый имеет свое неповторимое лицо, свою индивидуальность, свой круг интересующих его вопросов, свои мысли, свое дыхание.

      То, как и о чем пишете мне Вы, не пишет мне никто. Потому получается так, что то и как я пишу Вам, я не пишу больше никому, хотя, может быть, в каких-то темах, вопросах и настроениях может обнаружиться нечто общее. Но это всё похожее и общее происходит от чувства глубокого и искреннего дружеского расположения.

      Конечно, Вам не нужна неискренность и словоблудие. (Нечестность в данном случае я вообще отвергаю, ибо ей не может быть места.) Но в чем же Вы можете усмотреть неискренность или легкость в словах? Ведь я обладаю тем преимуществом, что я вообще не обязан писать Вам, не обязан Вам проявлять своего внимания, не обязан, одним словом, ничем таким, что могло бы заставлять меня кривить душой. Это самое относится и к Вам - в отношении меня. Оставаясь слушательницей моей музыки, другом моего творчества, Вы совершенно можете избавить себя от необходимости личного знакомства со мной. И если ни Вы, ни я не освобождаем себя от желания хоть изредка побеседовать, послушать души наши, мысли, соображения по поводу того или другого, то это значит прежде всего то, что мы действуем в атмосфере полного непринуждения, а следовательно, в атмосфере полной и обоюдной искренности.

      Вам не нужно поэтому быть "неверующей", ибо почвы для неверия у Вас нет, я написал Вам правду, когда говорил о свидании с Вами, для которого я от себя требую освобождения от других мыслей и забот. Я писал правду потому уже, что Вы сами пишете: "Я хочу просто хорошего, честного отношения ко мне со стороны моего старшего, интересного и очень полезного мне друга". И именно потому, что я знаю, как много Вы от меня ждете, как пытливы Вы и требовательны ко многому, как важно будет Вам многое из того, что я смогу Вам сказать, ответить или подсказать, - именно поэтому я и хочу быть в разговоре с Вами человеком свободным от других мыслей и забот.

      Как это все просто и как удивительно, что это простое может возбуждать в Вас какие бы то ни было сомнения.

      Насчет творческой встречи с Вашим факультетом могу сказать, что она возможна и в феврале (где-то в начале). Что касается моего приглашения, то я хочу, чтобы Вы познакомились более широко с моим творчеством. А то, что Вы будете сидеть среди сотен слушателей, не означает, что все слушатели в моих глазах будут подобны Вам.

      Через несколько дней Новый год. Я шлю Вам мои лучшие пожелания всяческих успехов и счастья.

      И по случаю Нового года, совершенно не спрашивая Вашего разрешения, позволю себе крепко Вас поцеловать.

      ... Я получил вчера Ваше письмо. Когда я прочитал его, мне вспомнилась девушка, которой я "назначил свидание" у метро "Площадь Революции" три с лишним года тому назад. Девушка эта показалась мне немножко угловатой, как и всякая еще неразвитая женщина, немножко "синечулковатой", как и всякая девушка, которая хочет казаться очень деловой и очень серьезной и потому отгоняет от себя милые призраки девичества и свежести своей души и тела.

      Таким девушкам всегда кажется, что они обязательно предназначают себя для чувств только возвышенных и только серьезных, для жизни только содержательной и только красивой. Мне понравилась эта девушка в очках своей пытливостью, своей жадностью к познанию, своей любовью к музыке и искусству.

      Прошли годы. Где-то вне меня, вне моей досягаемости быстро крепчал весь организм этой девушки, весь строй ее внутреннего мира и мечтаний. Письма ее, то частые, то редкие, то содержательные, то никакие, -касались чаще всего общих тем, отдельно вырванных из ее кругозрения вопросов, и редко давали знать о наличии внутренних процессов,